не дай Фомрир, капля твариной крови не залетела внутрь. Плевать на умения, навыки и таланты. Тупо руби во все стороны, и кого-нибудь да убьешь!

Медленно мы продвигались вперед. Хвала богам, земля начала подниматься, и драться стало намного легче.

Удар! Удар! Удар!

Топор порхал, как крыло бабочки. Я отпинывал тех, кто пытался отгрызть мне ноги, их сил не хватало даже на то, чтобы поцарапать кожу. Я прыгал на еще дергающиеся тела. Я рубил и думал об ульверах, которым бы хватило одного этого боя, чтобы подняться на одну-две руны. А сейчас вся благодать уходила в никуда.

Я забыл про холм. Про Халле. Про Альрика. Рубил, месил, уничтожал. Я не видел ничего, кроме сплошного ковра тварей, покрытых чужой кровью и внутренностями. Я не чувствовал ничего. Ни запахов, ни звуков, ни неба, ни болота. Только твари и мой топор.

— Стой!

Я замер с топором, занесенным над головой.

Передо мной была… тварь. Черная, покрытая кровью и кишками, мокрая, мерзкая, склизкая. На двух ногах?

— Кай?

Я держал топор над головой и не понимал, почему не могу ударить.

— Это Альрик! Твой хёвдинг. Опусти топор.

Хёвдинг…

Я моргнул. И ко мне в голову ворвались звуки: хрипы, визги, стоны, еле слышный писк птиц, далекое квакание, шум ветра, хлюпание. Запахи: вонь дерьма, крови, гнили и боли. Мысли: Кай, Альрик, хёвдинг, хирд, стая.

Топор медленно опустился. Я оглянулся и едва удержал давно переваренный завтрак. Позади было булькающее шевелящееся черное варево. И я прошел через него. Я только что был в нем. Холм с этой стороны весь был окружен им.

— Идем.

Черная фигура передо мной развернулась и пошла наверх. И я понял, что от этой фигуры веяло большей силой, чем прежде. Хёвдинг поднялся до седьмой руны.

Поднявшись выше, мы увидели частокол. Самый странный частокол, который я когда-либо видел. Он был собран из всего подряд. К старым толстым столбам, вкопанным в землю, были примотаны бревна, из щелей торчали ветки, в одном месте я заметил разбитую лавку, закрывающую дыру. И при этом изгородь делала то, что должна: надежно преграждала путь. Мелкие ползучие твари вряд ли бы смогли перебраться через нее. А они явно пытались! Я видел истерзанные доски, покрытые царапинами.

Альрик подошел и легонько толкнул столб. Изгородь даже не пошатнулась. Конечно, семирунный хускарл мог бы проломить ее, выдернуть из земли или разбить в щепы, но цель была не в этом. С той стороны, скорее всего, ограду изрядно укрепили земляной насыпью. Возможно, защитники могли отбиваться, стоя на насыпи. Очень хороший и простой способ обезопасить себя.

Мы не стали ломать что-либо, а просто перепрыгнули через нее.

Внутри некогда было крестьянское подворье, убогое даже в момент расцвета. Изба-землянка, сверху бревенчатый настил, заваленный плотным мшистым дерном, к ней был сделан пристрой. Но сейчас все это было разворочено ради укрепления ограды. Полуразобрана крыша ради бревен, от пристроя остались лишь гнилые доски и щепы. И никого…

Я с топором в руке обошел все подворье. Нашел птичьи перья, человеческое дерьмо, ошметки каких-то животных или тварей.

— Сюда!

Я рванул в землянку и увидел Альрика, склонившегося над чем-то темным. Хёвдинг подхватил это на руки и выволок на солнце.

Это был Халле.

Вся одежда ниже пояса на нем была изорвана, и клочья закорузли от засохшей грязи и крови. Альрик срезал лохмы, я плеснул воды, и мы увидели многочисленные раны, покрывавшее его тело. Там кровь Рыбака смешалась с твариной кровью. Но он еще был жив, хоть и без сознания. А еще я чувствовал силу четвертой-пятой руны. Пожалуй, впервые я не мог определить рунную силу человека. Она то затихала, то усиливалась.

Мы переглянулись с Альриком. Твариная кровь попала в Халле, и мы ничего не могли с этим поделать. Нужно везти его к жрецу, в Сторборг. И еще нам нужно сердце твари.

Я взвалил тело Халле на спину к Альрику, снял несколько веревок с ограды и прикрутил его так, чтобы он точно не свалился. На болоте я выудил несколько тел тварей, самых крупных из тех, что смог найти, вырезал сердца и завернул в кусок срезанной у них же шкуры.

Мы не знали, как долго твариные сердца могут храниться и подойдут ли такие. Может, они слишком мелкие? Выше третьей руны я тут никого не видел. Вроде бы.

А потом мы рванули обратно к реке. Альрик пропахивал болото, не раздвигая его трясинные воды, я шел за ним. И хотя только что мы уничтожили десятки тварей, уже начали подтягиваться новые, среди которых я видел и более крупных. По приказу хёвдинга я убил парочку четырехрунных и взял их сердца. На всякий случай.

Когда мы добрались до местности повыше, то побежали еще быстрее. Тело Халле подскакивало на альриковой спине, и я невольно морщился и сжимал топор еще крепче. Он был еще жив. Он был жив. К добру это или к худу, но он был жив. И если будет нужно, я сам убью его, тогда его душа уйдет к Фомриру. И никаких червей, никакого дерьма, никакого моря.

Неподалеку от места ночной бойни мы столкнулись с ульверами, прочесывающими тамошние трясины. Нас встретили радостными криками, которые быстро утихли, когда ульверы увидели полумертвого Халле. Я не стал ждать и побежал изо всех сил к реке, чтобы Арне подготовил корабль к отплытию к приходу Альрика.

Даже несмотря на бессонную ночь и длинный выматывающий день с блужданием в болоте по уши в грязи и бойню возле холма, я чувствовал, что во мне оставались силы на еще один такой заход.

— Арне! Мы нашли Халле! Его нужно отвезти в Сторборг! Быстро!

Ульверы узнали меня только по голосу, но Кормчий не стал переспрашивать, а тут же занялся работой. Я с разбегу плюхнулся в реку и начал с остервенением смывать с себя болотное дерьмо. Река ниже по течению почернела от грязи и крови.

Вскоре подбежал Альрик со своей ношей. Ульверы, повинуясь его командам, тут же поднялись на борт, я и Вепрь выпихнули Волчару на середину притока. Хёвдинг же сделал то же, что и я: вошел в реку вместе с Халле, немного омылся, ополоснул Рыбака и поднялся на борт.

И мы взялись за весла.

Волчара не шел, а летел по воде. Весла скрипели и гнулись под нашими руками. Пятеро хускарлов могли заменили весь хирд.

А Вепрь тем временем хлопотал над телом Рыбака: промывал раны, вливал воду ему в рот, так как неизвестно, сколько